Остановившись перед входом, я прислушался. В это время суток в соборе было пусто. Только от меня не укрылось, что совсем недавно в здании собора присутствовал вампир и человек. Запах Росса не исчез, смешиваясь с запахом палача. И вел он прямо к дверям собора.
Не таясь, не прячась, я ступил на порог здания и толкнул массивную дверь, ведущую в чрево огромного сооружения. Она поддалась и распахнулась, впуская меня внутрь. Лунный свет пробивался в помещение через витражи, и освещал длинное помещение с двумя рядами деревянных скамеек и проход между ними. Изнутри собор, пожалуй, выглядел не менее внушительно, чем снаружи. Чувство угрозы скребнуло меня, и я понял, что меня ждали.
Раздался громкий выстрел. Пуля пролетела совсем рядом, но я даже не вздрогнул. Ее траектория была мною просчитана за мгновение. Силуэт неудачливого стрелка стал едва различим за одной из колонн, тянувшейся рядами вдоль стен. До меня доносилось громкое и частое сердцебиение моей мишени. Страх, который он испытывал, просачивался в мое сознание, раздражая все мои чувства и побуждая на немедленные действия.
Палач, а именно его я видел в своем видении, произвел еще один выстрел. На этот раз более удачный. Я ловко увернулся, отпрыгнув в сторону и прижимаясь к стене. Мой противник совершил такой же маневр. Я чувствовал, что он долго готовился к охоте на таких, как я. Но это его не спасет.
За мгновение я переместился к нему, встав за его спиной. Но он оказался проворным и в ту же минуту обернулся. Вскинув руку с зажатым в ней колом, он попытался атаковать меня, целясь в сердце. Я легко выбил оружие из его рук. И в этот миг он оказался прямо лицом к лицу со своей смертью.
Я еще помнил его торжествующую улыбку, когда он опускал топор на шею Росса. Теперь в его глазах был испуг и какая–то обреченность. А я упивался его страхом. Мне хотелось видеть его ползающим у моих ног, и умоляющим о пощаде. Но Жнец смотрел на меня, молча, не произнося ни звука, а мой гнев был слишком велик. Застывший взгляд Росса возник в моем сознании, и крик отчаяния прорвался наружу в реальности, а не во сне.
Этот крик, больше похожий на стон раненного животного, вырвался из груди и устремился к своду, отразился от потолка и стен, а затем эхом пронесся по всему помещению. Одно движение, один рывок — и мои пальцы сомкнулись на шее этого человечишки. Под пальцами прощупывался пульс. Кровь билась о стенки сосудов, раздражая, призывая прорвать их, выпустить тягучую жидкость наружу. Я изо всех сил сдавил руку, и послышался звук сминаемой плоти и хрипы смертного. Грубым рывком я отшвырнул его в сторону. Он ударился о стену, а затем упал на пол.
В миг, переместившись к нему, я стал рвать его тело на куски — яростно, грубо, не церемонясь. В этот момент я не владел собой, не мог контролировать свою ярость. А, может, не хотел. Остановился я лишь тогда, когда от моей жертвы осталось лишь кровавое месиво из костей и плоти. Кровь была повсюду — на моих руках, лице, одежде. Ее пьянящий запах не привлекал меня, как обычно, а вызывал отвращение.
Казалось бы, месть должна была принести облегчение, хоть видимость спокойствия, но моя душа кровоточила. Боль не притупилась, а лишь усилилась. Глядя на останки того, кто уничтожил меня, я понимал, что это нисколько не окупило потерю Росса. Ни сотня, ни тысяча этих уничтоженных фанатиков не вернут мне того, кого я считал своим сыном. И хоть эта адская боль разрывала меня, я понимал, что должен дойти до конца. Мне необходимо было найти тело Росса и придать его земле.
Словно в другой реальности, я шел по коридору, который видел в своем видении. Он вывел меня к той двери, за которой я видел мертвого Росса. Войдя внутрь помещения, я увидел деревянный стол, как в видении, но на этот раз он был пуст. Изуродованное тело моего мальчика лежало на каменном полу. Видимо, палач намеревался избавиться от него где–то в другом месте.
Я упал перед ним на колени. Вопль отчаяния и боли вновь вырвался из моей груди. В тот миг я жалел, что у меня нет слез. Душа надрывалась, а я не мог ничего поделать.
Подняв на руках завернутое в грубую ткань тело Росса, я покинул собор. Не разбирая дороги, я двигался прочь от проклятого места. Боль пожирала меня изнутри, пока я продолжал свой скорбный путь.
Городское кладбище встретило нас неприветливо карканьем ворон и завыванием ветра. Бредя со своей ношей между надгробиями, я дошел до ряда небольших склепов. Оторвав с петлями дверь одного из них, я вошел внутрь темного и сырого помещения. Бережно положив тело Росса у одного из гробов, я упал рядом.
Без движения и каких–либо здравых мыслей я пролежал всю ночь и весь день. Об этом я узнал позже со слов Альберта. А тогда, в следующую ночь, он пришел ко мне, пытаясь хоть как–то утешить.
— Повелитель, его не вернешь, — скорбно произнес он. — Он пожертвовал собой ради спасения Кэтрин. Они сделали ее приманкой и выследили Росса. Он позволил вогнать себе в сердце кол, чтобы жила сестра. Только Жнецы всеравно попытались избавиться от нее, как от лишнего свидетеля.
Он рассказывал мне все, а я практически не слушал его. Как это могло сейчас мне помочь? Я лишь в очередной раз убедился, что лживость, лицемерие и вседозволенность поглощают даже этих людей, мнящих себя спасителями Мира.
Очередная попытка Альберта оттащить меня от тела Росса закончилась тем, что я взревел, прогоняя его прочь. Я метался, как загнанный зверь, а затем упал и взвыл, как воет избитое и искалеченное животное. И крик мой несся над кладбищем, пугая немногих горожан, случайно забредших в царство спящих мертвым сном.
Мне было всеравно, так как я не чувствовал, что существую. Я словно замер между жизнью и смертью. Кажется, и не мертв, но и не жив.
В конце концов, я потерял счет времени. Меня мучил голод, но эти муки не шли ни в какое сравнение с муками душевными, хоть эти святоши и считают, что души у нас просто нет. Обессиленный и истощенный, я лежал рядом с Россом. Очередная ночь принесла новую порцию боли.
Неожиданно двери склепа отворились, и на ступенях, ведущих вниз, застыла Кэтрин. Я уловил ее запах, изменившийся после Высвобождения.
— Повелитель, — негромко позвала она.
Не услышав ответа, она спустилась, и присела передо мной. Робко улыбнувшись, она провела своей ладонью по моей щеке. Я заметил те же черты, что были у Росса. В эту минуту стало очевидно, как они были похожи между собой — брат и сестра.
Кэтрин разделила свою боль со мной, а я свою с ней. Мы стали едины в тот момент, так как нас объединяла общая потеря.
Склонившись над моим изможденным телом, она легко коснулась своими губами моих губ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
